Автор: Воропаев В. А.[Слева: Никола Диканькский] 19 марта 1809 года в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии в семье помещиков среднего достатка Василия Афанасьевича и Марии Ивановны Гоголь-Яновских родился сын Николай. Три дня спустя младенец был крещен в местной Спасо-Преображенской церкви. Мать Гоголя, у которой двое детей перед тем умерло, едва появившись на свет, дала обет перед чудотворным образом святителя Николая, называемым Диканьским, если будет у нее сын, наречь его Николаем, и просила местного священника молиться до тех пор, пока его не известят о рождении дитяти и попросят отслужить благодарственный молебен. Испрошенный молитвой, новорожденный Николай и был встречен в этом мире молитвой благодарения Богу. По словам сестры писателя, Ольги Васильевны Гоголь-Головни, брат ее любил вспоминать, почему назвали его Николаем. Среди предков Гоголя были люди духовного звания: прадед его по отцовской линии был священником, дед закончил Киевскую Духовную академию, а отец — Полтавскую семинарию. Впоследствии Гоголь посещал Крестовоздвиженский монастырь в Полтаве, где помещалась семинария.
Осенью 1844 года, находясь за границей, Гоголь в письме к сестре Елисавете просит маменьку, если случится ей быть в Диканьке, «привезти оттуда образок Николая Чудотворца, самый маленький, который бы можно было носить на шее в виде благословения». А летом 1845 года, в один из переломных моментов своей жизни, Гоголь просит молитв матери о своем выздоровлении. «Прошу вас также, — добавляет он, — отправить обо мне молебен не только в нашей церкви, но даже, если можно, и в Диканьке, в церкви Святого Николая, которого вы всегда так умоляли о предстательстве за меня». В Васильевке была своя каменная церковь Рождества Пресвятой Богородицы, построенная в первой половине 1820‑х годов по обету, данному матерью Гоголя. В доме долгое время находился большой, обитый железом сундук, с проделанным в крышке отверстием, через которое бабушка Татьяна Семеновна опускала деньги, предназначенные на устройство храма. Позднее Мария Ивановна вспоминала: «В деревне нашей не было церкви. Свекор наш хотел было купить старую и перевезти в Васильевку, но скоро после того запретили строить деревянные, и намеренье то гораздо прежде моего замужества было оставлено». Строительство храма шло медленно, и в середине 1830-х годов обустройство его ещё не было завершено (из письма Гоголя к матери от 15 декабря 1834 года явствует, что он по её просьбе занят составлением «плана для иконостаса»). В церкви, по всей видимости, был придел, освящённый во имя святителя Николая. Эмилия Ковриго, сирота, воспитанница матери Гоголя, вспоминает торжественное богослужение в Васильевке по случаю храмового дня. Николай Васильевич встал рано утром и в самом радостном настроении духа, улыбаясь, сказал Марии Ивановне: «Ну, матушка, сегодня наш святой именинник, пойдёмте в храм помолимся». В этот придел Николай Васильевич по возвращении из Иерусалима подарил икону святителя Николая, привезённую им из Италии. Здесь, возле церкви, погребены родители Гоголя и его близкие родственники. И сам он просил похоронить себя на том же месте.
«Отправляйтесь пешком теперь же в Диканьку испросить, вымолить у Бога, чтобы супружество это было счастливо. Чтобы во всю дорогу на устах ваших была одна молитва…» Саму Елисавету Гоголь наставлял так: «Молись Богу ото всех сил души, сколько их в тебе достанет. Шаг твой страшен: он ведет тебя либо к счастью, либо в пропасть. Впереди все неизвестно; известно только то, что половина несчастья от нас самих. Молись, отправься пешком к Николаю Чудотворцу, припади к стопам угодника, моли его о предстательстве, сама взывай ото всех сил ко Христу, Спасителю нашему, чтобы супружество это, замышленное без совещания с матерью, без помышленья о будущем и о всей важности такого поступка, было бы счастливо». До конца жизни Гоголь твердо верил в заступничество великого угодника Божия, Святителя Николая, и, бывая на родине, всегда посещал Диканьку, прославленную им в «Вечерах на хуторе близ Диканьки», и молился перед чудотворным образом в Свято-Никольской церкви. О ней упоминает и пасечник: «Знаете ли вы дьяка Диканьской церкви, Фому Григорьевича? Эх, голова! Что за истории умел он отпускать!» Напомним, что три повести в книге — «Вечер накануне Ивана Купала», «Пропавшая грамота» и «Заколдованное место» — рассказаны именно дьяком Диканьской церкви Фомой Григорьевичем. Как было характерно для России, именно в семье Гоголь получил первые начатки веры. Помня это, он писал матери 2 октября 1833 года, имея в виду воспитание младшей сестры Ольги: «Внушите ей правила религии. Это фундамент всего». И далее Гоголь вспоминает один случай, навсегда оставшийся в его памяти: «Я просил вас рассказать мне о Страшном Суде, и вы мне, ребёнку, так хорошо, так понятно, так трогательно рассказали о тех благах, которые ожидают людей за добродетельную жизнь, и так разительно, так страшно описали вечные муки грешных, что это потрясло и разбудило во мне всю чувствительность. Это заронило и произвело впоследствии во мне самые высокие мысли». Первоначальные знания Гоголь получил от домашнего учителя-семинариста. Примечательно, что при поступлении в Нежинскую гимназию высших наук в 1821 году двенадцатилетний Гоголь обнаружил хорошие познания только по Закону Божию, по другим же предметам оказался подготовленным слабо. Нежин, по всей видимости, во многом определил характер духовного образования Гоголя. Законоучитель гимназии протоиерей Павел Волынский, помимо преподавания катехизиса и Священной истории с географией Святой Земли, читал в старших классах своеобразный курс нравственного богословия, знакомя воспитанников с творениями святых отцов и учителей Церкви. Историк Алексей Иванович Маркевич, учившийся в Нежинской гимназии после Гоголя, утверждал: «Единственный профессор, имевший на него сильное влияние, был богослов...» Смерть отца, последовавшая 31 марта 1825 года, явилась одним из самых сильных потрясений в жизни юного Гоголя — ему только что исполнилось шестнадцать лет. Он пишет матери из Нежина письмо, в котором предельное отчаяние переходит в глубокую покорность воле Божией: «Я сей удар перенёс с твёрдостию истинного христианина. <…> Благословляю тебя, священная вера! В тебе только я нахожу источник утешения и утоления своей горести!» С этих пор определяется одна из главных черт миросозерцания Гоголя: уже никогда не оставляет его мысль о неизбежности смерти. Один из друзей Гоголя — Михаил Александрович Максимович, известный фольклорист и историк, профессор ботаники Московского университета, а затем профессор русской словесности и ректор Киевского университета святого Владимира, — рассказывал о встрече с ним после трёхлетнего перерыва в Киеве в августе 1835 года. По его словам, Гоголь уже тогда поразил его своей глубокой религиозной настроенностью. «Он пробыл у меня пять дней, — вспоминает Максимович, — или, лучше сказать, пять ночей: ибо в ту пору всё моё дневное время было занято в университете, а Гоголь уезжал с утра к своим нежинским, лицейским знакомцам и с ними странствовал по Киеву. Возвращался он вечером, и только тогда зачиналась наша беседа… Нельзя было мне не заметить перемены в его речах и настроении духа: он каждый раз возвращался неожиданно степенным и даже задумчивым. <...> Я думаю, что именно в то лето начался в нём крутой переворот в мыслях — под впечатлением древнерусской святыни Киева, который у малороссиян ХVII века назывался Русским Иерусалимом…» Эти прогулки по старому Киеву оставили глубокий след в душе Гоголя. Максимович далее продолжает: «Вместе с Гоголем мне удалось только на другой день его приезда побывать у 
<церкви> Андрея Первозванного. Там я оставил его на северо-западном угле балкона, отлучась по делам к попечителю, жившему своим гостеприимным домом возле Михайловского монастыря; а когда вернулся, я нашёл его возлежащим на том же самом месте». Мог ли Киев не появиться на страницах произведений Гоголя? Нельзя не вспомнить многим известное едва ли не наизусть место из «Страшной мести», где дана поэтическая картина Днепра, — это образ символический, воплощающий в себе широту и мощь русского духа: «Чуден Днепр при тихой погоде, когда вольно и плавно мчит сквозь леса и горы полные воды свои. <…> Редкая птица долетит до середины Днепра! Пышный! ему нет равной реки в мире». Именно такое чувство навевал на Гоголя древний Киев. В пятой главе «Тараса Бульбы» читаем: «Есаулы привезли сыновьям Тараса благословенье от старухи матери и каждому по кипарисному образу из Межигорского Киевского монастыря. Надели на себя святые образа оба брата и невольно задумались, припомнив старую мать. Что-то пророчит им и говорит это благословенье? Благословенье ли на победу над врагом и потом весёлый возврат в отчизну с добычей и славой, на вечные песни бандуристам, или же?.. Но неизвестно будущее, и стоит оно пред человеком подобно осеннему туману, поднявшемуся из болот…» Упомянутая в повести обитель — Спасо-Преображенский мужской монастырь, основанный в 988 году близ Вышгорода, в двадцати верстах от Киева. В первой половине ХVII века он был одним из центров антиуниатской борьбы на Украине — отсюда Сечь призывала к себе священнослужителей. В монастыре погребён предок Гоголя, подольский полковник Евстафий, или Остап (по другим источникам — Андрей), 